Кристо Ракшиев

Рассказывает:

Понятий добра и зла у них не существовало. Когда речь заходила об убийстве, о том Зле, которое он совершил, - Кривошеев не понимал всего этого с какой-то наивной, умиротворенной непосредственностью. Он часто говорил: "враг", "недруг", "вражина", "неугодный", "неприятель" - но эти понятия были достаточно конкретны и не формировали собой категорию.

Когда Стефан (первый следователь, который допрашивал Кривошеева), да, кстати, на седьмой день он не вышел на службу, позвонил, сослался на недомогание… Через сутки его поместили в наш же дурдом на почве какого-то припадка: насколько мне известно, он до сих пор там, совершеннейший овощ (психиатрический жаргон, полная неспособность больного совершать какие-то осознанные действия. - Прим. переводчика), так вот… Мм-м, да!

Стефан ринулся на Кривошеева, как бык на красную тряпку, обличал его во Зле и злодействе, но тот только щурился да плечами пожимал. Я происходящее понимал плохо, стенографировал почти машинально, в голову лезла чертовщина всякая… Стефан нервничал, а Кривошеев сидел, как истукан, - спокойно, величаво, отвечал размеренно. На попытки вывернуть произошедшее наизнанку - мол, зло вокруг вас, а вы добро несете, пусть и жестокое, но добро - отреагировал еще более равнодушно…

"Я, - говорит, - понять не могу, чего ты мне тут лопочешь, а коли грамотный такой, так и лопочи сам с собой, без меня"… Стефана одернули, говорят - не суетись, не дави, может, пердун этот старый и сам колонется. Пятый день допроса я пропустил, о чем они говорили - не знаю…

На шестой слушаю, понять ничего не могу, о каких-то врагах, о силе, кладбищах, ненависти. Стефан бледный, дергается, меня непрерывно останавливает, хотя, по инструкции, запрещено… Но он мой непосредственный начальник, приказ есть приказ, если что не так -пиши рапорт вышестоящему.

На седьмой день Борислав эстафету принял, на одиннадцатый - русским ее передал.

Пишу, пишу… Тошно мне, Вит, сил моих нет никаких - как тошно…

Двенадцатый день допроса (2)
Оглавление протоколов
Читать дальше