МЫТЫЕ КОЛЕСА

 

Согласно общей процедуре, все колеса каждого транспортного средства, которое покидает аварийную зону, должны быть вымыты во избежание возможного заражения.

 

11 сентября…Вы знаете, когда это все произошло, у меня должна была состояться встреча на 82 этаже Северной Башни. Я пришел на место в 08:40 – на 20 минут раньше чем было назначено. Войдя в здание, я сообразил, что у меня достаточно времени, чтобы выкурить трубку. Я вышел на улицу положил в трубку немного табака и начал пыхтеть.

Иногда достаточно посмотреть один кадр из фильма, для того, чтобы понять, о чем идет речь. Я могу, буквально посмотрев парочку кадров, убедиться в том, что это фильм, например о каких-нибудь безумных пришельцах, но сегодня у меня нет настроения для того, чтобы смотреть это. Следующий фильм, кажется, о каком-то трюке Джеймса Бонда, ну так, более или менее, можно смотреть, но лучше еще немного полистаем каналы. А следующий фильм был о… о, минуточку! Я поднял свои глаза… Ничего себе!

Хвост просто совершенно нормальный хвост, ничего выдающегося, и именно в силу этого абсолютно чужеродный в этой картине хвост Боинга с эмблемой Американских авиалиний быстро и грациозно прошел через стеклянную стену одной из башен приблизительно на уровне 70-го этажа.

Рефлексы, рефлексы, рефлексы. Конечно же, вы помните собаку Павлова? Ок. Это на самом деле именно то, что и произошло. Я сделал несколько шагов и совершенно автоматически вышел из зоны поражения. Я был буквально в 100 метрах от площади, на которой все это происходило в тот момент, когда первый огненный шар достиг земли. Это был как грязный пламенный обвал, который покрывал всех людей, и я невольно вспомнил Помпеи и усмехнулся: мне показалось, что я видел нечто подобное в своей жизни: Босния… и так далее.

 

11 сентября 2001г. Нью-Йорк.

 

Террористы? По крайней мере, в первые несколько мгновений я ничего не мог сообразить на эту тему. Я помню, что я ожидал что что-либо в таком духе может случиться с тех пор, как один сумасшедший парень взорвал микроавтобус внизу на стоянке под Близнецами в 1993 году зимой. Да, это была зима. Но сейчас небо яркое и солнечное… и тут я слышу звуки другого самолета и вижу огромную тень у меня над головой.

Я находился достаточно далеко, примерно около полумили от этого места, или быть может даже дальше. Позвонил по телефону моему начальнику, поскольку я обязан рапортовать немедленно, если в моем расписании произошли изменения. У нас существуют жесткие правила, иногда я думаю, что они не так уж плохи.

- Сэр, я не думаю, что сегодня встреча состоится… Да, сэр, так быстро, как я смогу.

Я произнес эти слова в свой телефон и упс… Второй самолет плавно влетел в стену. Это произошло так, как будто бы на этой стене была нарисована красная мишень. Такая мишень, которая была видна бы только пилоту. Еще один огненный шар, и снова отравленный дождь. Я ускорил свои шаги, достаточно быстро добрался до улицы и стал ловить такси. Необычайно быстро такси остановилось…

У каждого есть своя история об этой трагедии, не так ли? Ок.
Вот это моя история.

 

Когда у меня возникла эта идея связаться с красным крестом? Ну я могу сказать, что эта идея возникла почти сразу. Это было что-то около 15 сентября, да верно. Это была первая суббота, когда я был в состоянии отправиться в down town (нижний город) и пересечь Бруклинский мост пешком. Всю дорогу туда я ощущал пустоту горизонта своей спиной в середине темно-серой колонны дыма, которая поддерживала сентябрьское синее небо, и запах горелой человеческой плоти, асбеста, бумаги и пепла.

Красный крест

 

Итак, я вошел в игру. Я имею в виду, я записался в красный крест в тот же самый вечер. На следующее утро я уже вел микроавтобус со знаками красного креста. Вы спросите, каким образом? Ну, на самом деле все было очень просто. В девять утра нужно было доложить о том, что ты готов к работе на Floyd Bennett Field. В самом конце Бруклина есть старый ржавый ангар и все эти старые, навечно брошенные ржаветь самолеты, даже Каталина. Богатая коллекция, правда? Можно изучать историю нашей превосходной морской авиации. Итак, я ждал задания, которое могло быть например таким: отвезти группу Канзасских Баптистов от Штаба до места назначения, а затем в гостиницу... Я всегда спрашивал этих людей, которые приезжали: «почему Вы здесь?». Или «что привело Вас сюда?». Некоторые из тех, кого я подвозил к шикарному отелю на площади ООН, были простыми пенсионерками из штата Небраска (билет бизнес класса туда и обратно, оплаченные Красным Крестом, гостиница, суточные расходы и так далее). Они гордо отвечали, что они здесь находятся для того, чтобы сочувствовать жертвам. Кстати! Действительно ли были какие-то жертвы, которым можно было сочувствовать? Я имею в виду жертв. Ну, тех, которые бедные, голодные, раненные, обожженные. Мертвым людям действительно нужно какое-то сочувствие?

Другая хорошо выглядящая пожилая леди из Арканзаса (я вез ее из аэропорта Кеннеди до отеля Нью-Йорк Хилтон, номер в котором стоит 450$ за ночь) выразила свое восхищение высшими кругами общества Великого Города. Она сказала мне, что ее ответственность состояла в том, что она отвечает за распределение пищи страждущим. Вы помните, что иногда я могу предвидеть о чем идет речь? Нет, нет, что вы никаких обвинений – просто некоторые догадки…

Знаете, после того, как это дерьмо случилось, практически ни один турист не приезжает в наш… как Вы его там назвали? Великий город?! Так вот - теперь никто не приезжает в наш великий чертов город! А теперь, догадайтесь с трех раз что хозяева отелей должны делать? Что бы вы делали? Все правильно! Я бы сделал пожертвование в огромную благотворительную организацию в обмен на неписанное соглашение, что все добровольцы, которые прибывают в этот город, должны останавливаться в моих отелях. Ок? Пожалуйста, запомните, что это только предположение и я никогда его не повторю ни публично, ни под присягой. Я могу только предполагать и прислушиваться к сплетням, разговорам, чему попало.

Итак, еще один из этих дней. Следующий день. Вы знаете, что означает аббревиатура “ERK”? Она расшифровывается как Emergency Relief Kit – набор первой необходимости. Зубная щетка, зубная паста, маленькое полотенце, набор для туалета и т.п. Все вместе это стоит около 7,5$. 1700 упаковок такого рода я лично доставил к месту раздачи. Прямо на углу Battery Park City и West Street. Раздать все это проходящим мимо биржевым маклерам, торговцам, корпоративным адвокатам, деловым аналитикам и консультантам – а кто еще может позволить себе занять квартиру в этих домах, где даже крохотная студия стоит 2200$ в месяц и это еще выгодная сделка?! Ну и что вы на это скажете!? Что, в самом деле, им нужно все вот это дерьмо прямо сейчас? Я имею в виду: что все эти люди не в состоянии купить себе зубную щетку сами? Ну ладно, давайте не будем об этом. По крайней мере, меня это не интересовало, по крайней мере у меня был мой зеленый пропуск и я поставлял продовольствие и поддержку тем людям, которые на самом деле делали работу, я имею в виду тех, кто расчищал завалы и т.п. Всем этим недоплачиваемым членам профсоюза кроме того, тем кто не имеет права гражданства: мексиканцам, колумбийцам, эквадорцам, тем рабочим лошадям, которые должны из своей зарплаты платить огромные деньги, составляющие зарплаты профсоюзных боссов. И простые парни из пригорода и те, которые были на этом месте 24 часа 7 дней в неделю и расценки на работу все возрастали, возрастали и возрастали просто, потому что нет пределов, нет границ человеческой жадности, человеческому желанию заработать себе на жизнь – сделать деньги. Ну и что я хочу этим сказать? Вы действительно хотите знать что я точно хочу этим сказать? Ок… Я не поверил в то, что когда сначала мне было сказано, что стоимость очищения всего этого безобразия будет менее 50 млн. долларов. На второй день, мне было сказано, что стоимость должна увеличиться. На третий день мне сказали, что она еще должна увеличиться и т.д. и т.д. и т.д. и только небо – предел. Ну и какие ставки сейчас? 35 миллиардов, верно?! Может быть, когда вы читаете эти строки, они повысили цены снова. И сравнивая с этим ко всему прочему, так же как и все эти их ранние выходы на пенсию, посланные небом сверхурочные, и так они смогут, по крайней мере, получить достойный пакет для выхода на пенсию. Не стыдно ли нам всем, за то, что ветераны полиции и пожарники втайне благословляют это проклятое сверхурочное время. Просто потому что это – город, который никогда не спит, не в состоянии позволить себе платить им достойную плату при нормальных обстоятельствах. Я знаю, знаю, что никто никогда это не признает открыто и честно говоря, мне нет никакого дела до этого. Мне вообще ни до чего нет дела. Это не мое дело, не мои проблемы, по крайней мере сейчас уже это не мое дело. Я потерял в своей жизни очень много людей, многие из них были действительно дороги мне, и храни всевышний кого угодно от такого печального опыта. Я прекрасно знаю, каковы ощущения при потере друга, партнера, или приятеля…

Во всей этой истории у меня был свой интерес. Я собирал необычные экспонаты, необычные предметы (артефакты). Например: некоторая часть этого, некоторый камешек оттуда… осколки, обломки, обрывки бумаги… Незаконно?! Ну, разумеется, незаконно, ну и что? А кому собственно, какое дело до этого?! По крайней мере, в те первые две недели. Очень интересно, то что кто-то может найти там, на улице… именно ТАМ. Пластиковый значок стюардессы с американских авиалиний. Крылья… Это наиболее ценный экспонат из моей коллекции того времени. Большей частью бумаги, разумеется. Записные книжки, расписания, календари, фотографии, сообщения и т.д., и т.п. Частные дневники… да, и частные дневники тоже.

Это был очень странный день – понедельник, 10 сентября. Однажды я слышал пословицу, что человек может быть безусловно изменен до точки из которой нет возврата, во-первых, когда он делает свой первый шаг по земле, второе – когда он любит свою первую женщину, третье – когда он укачивает на руках своего собственного ребенка и четвертое, когда он убивает первого человека в своей жизни голыми руками лицом к лицу. За пределами этих четырех ступеней ничего нового невозможно испытать во всей Вселенной. Итак, днем раньше. Однажды, ты понимаешь, что должно случиться и у тебя есть возможность вторгнуться в реальные события и переиначить их. И как быть, если нет больше желаний. Ты помнишь тот знак, который был знак ниоткуда и очень издалека. На самой середине ничего. Где-то в очень деревенском штате Мэн. Правильно, именно тот, который ты заметил, когда потерялся на своем пути в Канаду. В конце дороги, стоящий рядом с почтовыми ящиками. Вот и приехали! И вдруг ты понимаешь, что ты не в состоянии больше сражаться… Короче говоря, ты просто перестаешь существовать. Внезапно ты не можешь отличить несуществование от существования. И тут ты понимаешь, что «ничего» для тебя ничего не значит и таким образом ты чувствуешь себя свободным уйти… и таким образом вступить в сделку… Вступить в честную сделку, путем предложения своей жизни, которую ты ощущаешь абсолютно бессмысленной и безнадежно потерянной, в обмен на чью-нибудь жизнь, на жизнь какого-нибудь человека, который должен умереть буквально на следующий день.

Моя первая попытка случилась в 9:30. Я входил в Южную Башню, когда я увидел этого парня. Он выглядел очень занятым человеком: молодой, энергичный, типичный «пригородный папа», на вид ему было около тридцати лет. Вполне возможно, что вы встречаете подобного рода людей на каждом шагу. Итак, его зовут Джеймс Баркер. Я изобрел это имя, для того, чтобы просто обозначить его. Вы понимаете, что я на самом деле не могу называть здесь настоящие имена – это вопрос хорошего вкуса, уважения, тактичности… Итак, перед нами Джеймс Баркер, возраст 34 года, прелестная невеста, великолепная работа, старший аналитик рынка, зарабатывает он 130.000$ в год, плюс 15% бонус. Жизнь прекрасна, понимаешь? И вот ты встречаешь этого человека. И он вдруг, вместо своей важной встречи с клиентом сидит с тобой… Ну черт возьми, кто ты такой? И рассказывает тебе всю свою историю. Все до конца. Даже его приключения в Йельском университете и даже про ту псевдогреческую статую в Новой Англии, которая выглядела совершенно прелестно, одетой в спортивный костюм. И ты слушаешь его и киваешь, задаешь больше вопросов, еще вопросов. И наконец… наконец, ты говоришь ему:

«- Я знаю, что ты абсолютно нормальный парень (ухмылки, улыбки). Послушай, постарайся вообразить: завтра случиться что-то очень плохое с тобой, со всеми твоими друзьями, со всеми с кем ты работаешь и с тем зданием, где ты работаешь. Дорогой Джеймс, ты меня не знаешь, но я твоя единственная надежда, я твой единственный шанс выжить. Я могу занять твое место здесь и сейчас. Взять твою замечательную жизнь от тебя, стать тобой полностью, а ты взамен займешь мое место, мое тело, мое сознание. Да, бесполезное, одинокое, пустое. Никто меня не ждет, никто во мне не нуждается. Никто во всем мире не скажет, что я ему нужен. Но у тебя будет шанс снова существовать, ты будешь внутри меня, внутри моей маски. Я знаю, что ты любишь жить, я знаю, что ты полон энергии, я знаю, что есть очень много людей, которые думают, что ты им нужен. Они думают, что они тебя любят. Ну, так позволь им не потерять тебя: твою душу, твое сознание, твою человеческую натуру, твою личность, просто спрятанную внутри моего тела. А я займу твое место и согласно очень высокой доле вероятности я пропаду без вести завтра около твоего офиса. Пожалуйста, отнесись к этому серьезно. Я не параноик, я не сумасшедший. У меня просто есть шанс помочь одному, только одному человеку избежать его судьбы».

Но он попросту тебе не верит. И это абсолютно нормально, просто потому что в этом мире все нормально, честно, спокойно, просто и незамысловато. Тебе не нужно чудо или магия для того, чтобы существовать. И он просто не может воспринять что-либо, что выходит за пределы его понимания, за пределы его вселенной и просто за пределы его кругозора, его MBA с отличием из Йельского университета. И он уходит из этой пиццерии, уходит из вида, уходит из вида, уходит от тебя, уходит из 10 сентября, уходит из твоей жизни. И ты опять снова один со своим знанием.

Странные вещи, такие как этот дневник можно было найти в самой середине аварийной зоны. Я сидел на противоестественно горячих блоках цемента и читал найденные мной страницы. Это были страницы из полусгоревшего блокнота… Следующая страница, следующая встреча. 11:45, ресторан «Окно в мир», не слишком дорогой, нормальный. Итак, время ланча… 10 сентября, ещё один объект…

Вы знаете, я всегда удивлялся, почему все эти судьи так настойчиво утверждают что Holden Caulfield… (вы помните, конечно же «Над пропастью во ржи»). Не кажется ли вам, что эти судьи просто тупые, если они думают, что этот парень является превосходным примером искаженной психики серийного убийцы? Может быть, они попросту боятся того, что принято считать необычным и странным, отличающимся от общепринятых стандартов. То, что является более сложным, более глубоким, более изощренным, чем их собственные стереотипы. И как можно судить, что есть истина, даже необычная и может быть принята даже без понимания. Ну, к примеру, знаете ли вы парадокс общественного телефона? Вкратце: 90% человечества совершенно не понимает, как эта штука работает, я имею в виду технически, но все поголовно используют телефоны, хотя бы однажды за свою жизнь. И что есть чистая и бедная фантазия? Сказки, мечты, сны, кошмары, воображение? Это всё слишком сложно для меня, вы знаете…

Прелестный чистый голос. Больше всего ты обращаешь внимание, как правило, на голос женщины. Это на самом деле очень важно для тебя. Не ее коленки, не ее попка, ни ее грудки, но ее глаза, ее голос и ее улыбка. Она как раз выглядела так, как ты всю жизнь мечтал и надеялся встретить. Везде от Гренландии до Новой Зеландии по твоей любимой старой пословице. Дженни Макерлай – рыжеволосая девочка, 27 лет, биржевой аналитик, окончила Нью-Йоркский университет, пешком ходит на работу. Ее офис расположен на 67-ом этаже Южной Башни. Итак, ирландка, Римская-католичка... Дома у нее сидит двухмесячный щенок охотничьей породы, который ждет ее каждый вечер. Он умрет примерно через неделю, потому что она никогда не вернется домой в этот день.

И вот ты говоришь с ней, объясняешь ей свое предложение. Пытаешься уговорить. И ты видишь ее глаза. Она смотрит на тебя с состраданием, тоской и жалостью и ты догадываешься о том, что она думает. Здесь все просто и прозрачно. И ты останавливаешься, понимая, что не в состоянии ей помочь. Ты смог бы сделать это, если бы она только смогла поверить тебе, не сочтя тебя сумасшедшим. Кто еще кроме сумасшедшего в состоянии поверить в такую историю? Прямо здесь, в середине этого комплекса, который стоит здесь уже очень давно, ты хочешь спасти душу, которая тебе не принадлежит, а принадлежит этому чувствительному, прелестному и умному созданию, проклятому, обреченному на смерть. Завтра.

Радио хрипит и знаю, что меня вызывают снова. На этот раз я должен привезти группу из JFK в штаб квартиру, подождать их там, затем отвезти их на К4, и, наконец после этого отвезти их в гостиницу. Хм… Звучит просто? Ну да… Попробуйте проделать это в середине часа пик в нашем огромном, загроможденном проклятом городе! Попробуйте, и я посмотрю, сколько у вас это займет времени. Я управился со всем этим меньше чем за полтора часа. Они сфотографировали меня вместе с моим автобусом со знаками красного креста. И мне до сих пор любопытно в чьих же частных коллекциях осели эти фотографии и почему я никогда так и не получил ни одной из них.

В тот же самый день я вез по Belt Park-way бывшего офицера ЦРУ из Бостона, который в настоящее время является добровольцем красного креста. Я понял кто он такой, в тот самый момент, когда он стал со мной разговаривать в очень знакомой манере… После пары фраз, которые звучали как зашифрованный пароль он тоже понял кто я такой и ухмыльнулся в ответ точно так же, как и я – улыбкой степного волка. Куда там Гессе…

И вот - последняя попытка. 18:30, площадь между Близнецами, кафе на открытом воздухе. Ты попиваешь свой кофе. Только богу известно, как ты его ненавидишь. Этот город не представляет, каким должен быть настоящий кофе, каким он должен быть на вкус. Вспомни тот город, который находился глубоко в зоне военного конфликта. Те смуглокожие мужчины, вот они пили настоящий кофе! Ну, ты знаешь, что я имею в виду. Бейрут, Ливан – 1982 год. Помнишь? Странная штука… Почему то вспоминается только тот кофе, и то, каким молодым ты был тогда там.

Итак, мы здесь. Последняя попытка. 40 лет, вице-президент большой компании, три дочери – 15, 7 и 2 года, три сотни фунтов теплой и доброй человеческой плоти, прекрасный костюм, модный галстук. Кристофер Рудс из Старого Гринвича, он хороший парень, у него выдающийся мозг. Он сидит напротив тебя за столиком, и ты видишь, как он пытается тебя понять. Он старается въехать, почему он по-прежнему с тобой говорит, вместо того, чтобы пойти домой. Его жена уже звонила ему, и он сказал ей, что у него неожиданная встреча и что он немного задержится. Вы разговариваете практически обо всем: от его работы, до твоей жизни, и ты высказываешь ему свое предложение. И у него очень быстрое и острое воображение и он почти тебе верит, но требует хоть каких-нибудь гарантий. Типа того, что если вы обменяетесь и ничего не случится и он будет заточен в твоем теле навсегда. Но, к сожалению, ты не можешь дать ему никаких гарантий. Вся эта сделка построена на доверии. Ты пытаешься ему объяснить это… Но он улыбается, встает и покидает тебя… Один… ты снова один.

Что?! Ну, разумеется, я нашел этот дневник. Там внизу у основания здания под куском бетона. Почти там, где он его и оставил вечером 10-го сентября. Это совсем недалеко от столика, за которым я говорил с Кристофером Рудсом. С тем самым мистером Рудсом, выпрыгнувшим из окна своего уютного офиса, расположенного на 102-ом этаже Южной Башни. Мисс Макерлай была похоронена под всеми этими тоннами и тоннами цемента, стали и битого стекла. Мистер Баркер, сгоревший заживо между 44-ым и 45 этажами. И я… я, ведущий свой фургон со знаками Красного Креста через контрольно-пропускной пункт, где колеса моей машины отмываются каждый раз посредством странно выглядящих фигур.

 

Alex Valentine

 

Назад в библиотеку


На главную страницу сайта ASatan